читать дальше1
Какой всё-таки Дик ребенок. И на ярмарку ему хочется, и Рокэ внимания не обращает...
– Эта лошадь слишком молода и дурно выезжена, вам нужна другая. Подтверждение того, что Эгмонт на Баловнике не ездил.
но завтра в семь пополудни извольте ждать меня в вестибюле. Разве слово не современное, разве не в холле? Хотя ладно, куница придирается.
2
Дик прекрасно катится по наклонной, хотя кто из нас не делал в юности глупостей...
Дик целую неделю злился на то, что кузен и кансилльер запретили ему общаться с гвардейцем Мариусом, казавшимся им подозрительным. А зачем Дик хотел с ним общаться?
– Они его вымачивают в вине, – с жаром начал рассказывать Наль, – а потом насаживают на такие особенные штуки и пекут на угольях. И все же кагеты не греки... или глупая куница спутала кагетов с казаронами? (Очень сильно задумалась).
Какой-то рыжий молодой человек за одну игру просадил тридцать таллов, махнул рукой и, насвистывая, вышел. Во всех неназванных рыжих куница подозревает Манриков, а значит... Арнольд?
– «Он будет недоволен и отрежет тебе что-то», – запел фривольную гвардейскую песенку Северин. Куница в недоумении, это тогда так пели? Хотя если, например, вспомнить "Службу кабаку", то человеческая фантазия неистощима...
– Запрещаешь? – Наль заговорил слишком громко, что ж, сам виноват. – Да кто ты такой?! Я – глава рода, я, а не ты и не твой отец, что хочу, то и делаю! Вот здесь куница офигела, как говорят, в натуре. А на что другое свой авторитет употребить не судьба? Например, указать зарвавшейся матери ее место?
3
– Меня касается все, что меня касается, – туманно объяснил маршал и засмеялся. Пытается сказать, что проблемы Дика ему небезразличны?
– Наденьте. Мне оно великовато, а для Окделла, думаю, в самый раз. Браво. Без иронии. Отличный способ подчеркнуть изящество Рокэ. Если пальцы шестнадцатилетнего мальчишки больше, чем его... (Представила нежный слеш с Диком сверху, зарделась).
только у Властителей Скал черным было поле герба Властителей?
Кости – это для тупиц. В них если не мошенничать, от тебя ничего не зависит, а вот в карты можно схватить удачу за шкирку. Интересное у него понимание удачи. Жизнь научила?
4
Ошибка в нумеровании сцен, четвертая названа третьей, далее пятая - четвертой и тд. до конца главы.
Ворону взбрело в голову променять высочайшую аудиенцию на карточный вечер у куртизанки Откуда неискушенный Дик знал, кто она и куда они едут?
В роскошном, набитом людьми особняке выросший в разграбленном замке юноша чувствовал себя потерянным, он вообще робел от шумных компаний. В толпе разряженных чужаков Алва был единственным знакомым, к тому же в присутствии Ворона вряд ли кто-то осмелится заговорить с его оруженосцем о неприятных вещах. Иногда я люблю автора. Одним абзацем сказать все о Дике это надо было суметь.
— Как вы узнали?
– Что именно? – Ворон щелчком поправил кружево манжет. – Оллария велика, а мир еще больше, в нем много чего происходит.
– Что прелестная Марианна вот-вот сменит покровителя. А кстати правда, как он узнал?! Если только сама Марианна послала ему записку, но с чего бы ей было обращаться именно к нему?
...Иногда у меня чувство, что Алва пользуется силой Раканов только для того, чтобы читерить.
– И решил сыграть на любовницу и свои подарки? – поднял бровь Рокэ. – Не сказал бы, что это элегантно. Что это Лермонтов, узнали многие. У меня другое замечание: в первой книге персонажи часто не те, кем становятся позже в зависимости от желания автора. Тот Марсель, который появляется в третьей книге, мне кажется, играть на женщину не способен, но сцена очень важная и сюжетообразующая. В таком случае маркетинг делает все: если сказать, что он проигрывает право посещать Марианну, то она остаётся неподвижной прекрасной дамой, а не вещью, которую передают из рук в руки. Как он мог проиграть подарки, которые принадлежат ей, это уже отдельный вопрос.
– Рокэ, – Раймон Салиган, как всегда, небрежно одетый Откуда Дик знает его привычки и вообще как его зовут?
В углу мелькнули удивленные глаза Валентина Придда, но он не подошел – здороваться с Вороном было выше его сил. Отлично. Дик тоже не подошёл.
– Есть. И будет, пока я хозяйка в этом доме. – Губы женщины дрогнули. ну так ведь дом у нее никто не отнимает?
– Генерал, – откликнулся некто в темно-зеленом, стоящий спиной к Дикону, – вряд ли кого-то из нас ненавидят столь сильно, что это переломит вашу удачу.
– И душу Чужому мы не продавали, – добавил подпиравший стену кудрявый дворянин. Такое ощущение, что массовку она просто выхватывает из головы, не особо задумываясь. Чего мне не хватает? Детали! (Интересно, как с этим расправляется Лев Николаевич).
– Признайтесь лучше, – заметил победитель, – что вы боитесь за свое золото, а вот я почитаю деньги далеко не главным.
– Золотые слова, граф. – Рокэ передал недопитый бокал Дикону и поднялся. – Золото – славный слуга, но мерзейший господин. Повторы.
– Да, моя репутация всеобщего нелюбимца подвергается серьезному испытанию. Что ж, принято!
В мертвой тишине раздался звон. Хозяйка выронила бокал. Дикон видел ее лицо – отрешенное, как у молящихся с фресок старой капеллы. Неужели она вправду не знала? Каков тогда был план Алвы? Он спасает Марианну, чтобы потом стребовать долг, спасает Валме (интересно, зачем — такое ощущение, что Бертрам просил присмотреть, хотя хорош же человек, за которым с тридцать лет нужно присматривать! Марсель в следующих книгах сам за кем хочешь присмотрит.), спасает кольцо и Баловника, утирает нос Килеану... и зачем эта многоходовая комбинация, которая способна развалиться из-за дуновения ветерка, но не разваливается, потому что так нужно автору? Хотя не спорю, в ненавязчивом фэнтази это более чем в строку.
– Фи, – покачал головой Рокэ. Он сказал "фи"?! (Куница валяется и хохочет).
Куница сразу признается, что ничего не смыслит в картах, а потому вся матчасть остается на совести автора. И не могу не оставить здесь ссылку на подробный разбор сцена игры как кинка: Луче Чучхе, здесь.
Но при этом куница не может не вбухать сюда здоровенную цитату и не сделать к ней примечания и дубли, понимая, как сюрреалистично это будет выглядеть.
читать внезапноеЧерез полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. (Людвиг сдал, игра продолжалась. Оллария спала, тихо было и в доме – почти все гости сгрудились вокруг стола и, затаив дыхание, наблюдали за невероятным поединком. Килеан проигрывал и проигрывал стремительно. Неудача трясла его, как борзая зайца.) Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. (Всевидящий взгляд Толстого, который знает, что творится в голове у каждого персонажа!) Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. (Долг Валме составляет сорок две тысячи. И эта женщина ненавидит Толстого?!) Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти. (А это та деталь, которой очень не хватает ВВК. Я не имею в виду именно руки, но сцена игры не связана никакой устойчивой деталью вообще).
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось. (Одинаково у обоих: перечисление действий. Здесь в одном абзаце, у ВВК периодически. Например: Килеан рискнул сбросить четыре карты сразу – выиграл и стал рисковать напропалую. Немного выиграл, много проиграл, потребовал вина, выпил и пустился во все тяжкие. Его охватило присущее большинству игроков безумие – граф перестал следить за очками, прикидывать, какие масти на руках у соперника, запоминать те, что были у него самого. Ворон же больше не ошибался, он по-прежнему улыбался, прихлебывал вино, мимоходом отвечая на реплики гостей, но, когда Дикон случайно поймал синий взгляд, ему стало страшно.)
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова. (К слову скажем, что здесь обоим персонажам дано примерно равное место. У ВВК явный перекос в сторону сами-знаете-кого. Дело, конечно, в Дике, тк фокал накладывает обязательства, но и не только.)
— Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! — Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
— Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. — Как будто более всего его интересовало веселье самой игры. (Плюс к этому у ЛНТ нет выматывающих обрывков диалога, ничего не говорящих неискушённому в картах читателю).
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб — одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
— Ну, еще одну карточку. (У обоих игра состоит из двух частей, разделенных ужином или упоминанием о нем, причем вторая часть подводит окончательный итог проигрыша у ЛНТ, а у ВВК ничью делает проигрышем).
— Хорошо, — отвечал Долохов, окончив итог, — хорошо! 21 рубль идет, — сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
— Это мне всё равно, — сказал он, — мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… (Повтор детали!) Десятка была дана.
— За вами 43 тысячи, граф, — сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. — А устаешь однако так долго сидеть, — сказал он.
— Да, и я тоже устал, — сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: — Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
— Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, — сказал он.
— Послушай, Ростов, — сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, — ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». (Цитата. Я клянусь, это цитата. Куница думала, это товарищ Сухов, но ошиблась! ОЭ говорит: – Не везет в игре – повезет в любви, – заметил, улыбаясь, серый колет.) Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», — думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
— Твоя кузина… — хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
— Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! — крикнул он с бешенством.
— Так когда получить? — спросил Долохов.
— Завтра, — сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Прастити, куница упоролась. Продолжаем искать огрехи в ОЭ.
– Еще бы, он вот-вот станет Повелителем Кошек…
– Одной кошки, – засмеялся Салиган, – но очаровательной.
– Еще одной, – поправил коричневый Это кто имеется в виду? Неужели королева? Но тогда за это следует вызвать, разве нет?
– Вы правы, – согласился Килеан, – уже поздно. Для тонто. Но мы можем закончить вьехарроном. Вопрос, зачем он нарывается? Знает, что будет плутовать?
5
Куртуазный разговор с Марианной прекрасен. Чудесная женщина, все понимает с полунамека.
Ричард было сунулся к буфету, но не удержался, глянул на стол и выронил кубок, но этого никто не заметил. В переиздании заменили, он просто охнул, тем более, что бокал уже роняла Марианна.
На самом деле впечатление ходульность от главы в целом, и как ее можно было бы спасти, я не представляю. Особенно добивает сравнение с ЛНТ, но я не могла не. (Придется потом и Симонова, конечно.)
Какой всё-таки Дик ребенок. И на ярмарку ему хочется, и Рокэ внимания не обращает...
– Эта лошадь слишком молода и дурно выезжена, вам нужна другая. Подтверждение того, что Эгмонт на Баловнике не ездил.
но завтра в семь пополудни извольте ждать меня в вестибюле. Разве слово не современное, разве не в холле? Хотя ладно, куница придирается.
2
Дик прекрасно катится по наклонной, хотя кто из нас не делал в юности глупостей...
Дик целую неделю злился на то, что кузен и кансилльер запретили ему общаться с гвардейцем Мариусом, казавшимся им подозрительным. А зачем Дик хотел с ним общаться?
– Они его вымачивают в вине, – с жаром начал рассказывать Наль, – а потом насаживают на такие особенные штуки и пекут на угольях. И все же кагеты не греки... или глупая куница спутала кагетов с казаронами? (Очень сильно задумалась).
Какой-то рыжий молодой человек за одну игру просадил тридцать таллов, махнул рукой и, насвистывая, вышел. Во всех неназванных рыжих куница подозревает Манриков, а значит... Арнольд?
– «Он будет недоволен и отрежет тебе что-то», – запел фривольную гвардейскую песенку Северин. Куница в недоумении, это тогда так пели? Хотя если, например, вспомнить "Службу кабаку", то человеческая фантазия неистощима...
– Запрещаешь? – Наль заговорил слишком громко, что ж, сам виноват. – Да кто ты такой?! Я – глава рода, я, а не ты и не твой отец, что хочу, то и делаю! Вот здесь куница офигела, как говорят, в натуре. А на что другое свой авторитет употребить не судьба? Например, указать зарвавшейся матери ее место?
3
– Меня касается все, что меня касается, – туманно объяснил маршал и засмеялся. Пытается сказать, что проблемы Дика ему небезразличны?
– Наденьте. Мне оно великовато, а для Окделла, думаю, в самый раз. Браво. Без иронии. Отличный способ подчеркнуть изящество Рокэ. Если пальцы шестнадцатилетнего мальчишки больше, чем его... (Представила нежный слеш с Диком сверху, зарделась).
только у Властителей Скал черным было поле герба Властителей?
Кости – это для тупиц. В них если не мошенничать, от тебя ничего не зависит, а вот в карты можно схватить удачу за шкирку. Интересное у него понимание удачи. Жизнь научила?
4
Ошибка в нумеровании сцен, четвертая названа третьей, далее пятая - четвертой и тд. до конца главы.
Ворону взбрело в голову променять высочайшую аудиенцию на карточный вечер у куртизанки Откуда неискушенный Дик знал, кто она и куда они едут?
В роскошном, набитом людьми особняке выросший в разграбленном замке юноша чувствовал себя потерянным, он вообще робел от шумных компаний. В толпе разряженных чужаков Алва был единственным знакомым, к тому же в присутствии Ворона вряд ли кто-то осмелится заговорить с его оруженосцем о неприятных вещах. Иногда я люблю автора. Одним абзацем сказать все о Дике это надо было суметь.
— Как вы узнали?
– Что именно? – Ворон щелчком поправил кружево манжет. – Оллария велика, а мир еще больше, в нем много чего происходит.
– Что прелестная Марианна вот-вот сменит покровителя. А кстати правда, как он узнал?! Если только сама Марианна послала ему записку, но с чего бы ей было обращаться именно к нему?
...Иногда у меня чувство, что Алва пользуется силой Раканов только для того, чтобы читерить.
– И решил сыграть на любовницу и свои подарки? – поднял бровь Рокэ. – Не сказал бы, что это элегантно. Что это Лермонтов, узнали многие. У меня другое замечание: в первой книге персонажи часто не те, кем становятся позже в зависимости от желания автора. Тот Марсель, который появляется в третьей книге, мне кажется, играть на женщину не способен, но сцена очень важная и сюжетообразующая. В таком случае маркетинг делает все: если сказать, что он проигрывает право посещать Марианну, то она остаётся неподвижной прекрасной дамой, а не вещью, которую передают из рук в руки. Как он мог проиграть подарки, которые принадлежат ей, это уже отдельный вопрос.
– Рокэ, – Раймон Салиган, как всегда, небрежно одетый Откуда Дик знает его привычки и вообще как его зовут?
В углу мелькнули удивленные глаза Валентина Придда, но он не подошел – здороваться с Вороном было выше его сил. Отлично. Дик тоже не подошёл.
– Есть. И будет, пока я хозяйка в этом доме. – Губы женщины дрогнули. ну так ведь дом у нее никто не отнимает?
– Генерал, – откликнулся некто в темно-зеленом, стоящий спиной к Дикону, – вряд ли кого-то из нас ненавидят столь сильно, что это переломит вашу удачу.
– И душу Чужому мы не продавали, – добавил подпиравший стену кудрявый дворянин. Такое ощущение, что массовку она просто выхватывает из головы, не особо задумываясь. Чего мне не хватает? Детали! (Интересно, как с этим расправляется Лев Николаевич).
– Признайтесь лучше, – заметил победитель, – что вы боитесь за свое золото, а вот я почитаю деньги далеко не главным.
– Золотые слова, граф. – Рокэ передал недопитый бокал Дикону и поднялся. – Золото – славный слуга, но мерзейший господин. Повторы.
– Да, моя репутация всеобщего нелюбимца подвергается серьезному испытанию. Что ж, принято!
В мертвой тишине раздался звон. Хозяйка выронила бокал. Дикон видел ее лицо – отрешенное, как у молящихся с фресок старой капеллы. Неужели она вправду не знала? Каков тогда был план Алвы? Он спасает Марианну, чтобы потом стребовать долг, спасает Валме (интересно, зачем — такое ощущение, что Бертрам просил присмотреть, хотя хорош же человек, за которым с тридцать лет нужно присматривать! Марсель в следующих книгах сам за кем хочешь присмотрит.), спасает кольцо и Баловника, утирает нос Килеану... и зачем эта многоходовая комбинация, которая способна развалиться из-за дуновения ветерка, но не разваливается, потому что так нужно автору? Хотя не спорю, в ненавязчивом фэнтази это более чем в строку.
– Фи, – покачал головой Рокэ. Он сказал "фи"?! (Куница валяется и хохочет).
Куница сразу признается, что ничего не смыслит в картах, а потому вся матчасть остается на совести автора. И не могу не оставить здесь ссылку на подробный разбор сцена игры как кинка: Луче Чучхе, здесь.
Но при этом куница не может не вбухать сюда здоровенную цитату и не сделать к ней примечания и дубли, понимая, как сюрреалистично это будет выглядеть.
читать внезапноеЧерез полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. (Людвиг сдал, игра продолжалась. Оллария спала, тихо было и в доме – почти все гости сгрудились вокруг стола и, затаив дыхание, наблюдали за невероятным поединком. Килеан проигрывал и проигрывал стремительно. Неудача трясла его, как борзая зайца.) Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. (Всевидящий взгляд Толстого, который знает, что творится в голове у каждого персонажа!) Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. (Долг Валме составляет сорок две тысячи. И эта женщина ненавидит Толстого?!) Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти. (А это та деталь, которой очень не хватает ВВК. Я не имею в виду именно руки, но сцена игры не связана никакой устойчивой деталью вообще).
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось. (Одинаково у обоих: перечисление действий. Здесь в одном абзаце, у ВВК периодически. Например: Килеан рискнул сбросить четыре карты сразу – выиграл и стал рисковать напропалую. Немного выиграл, много проиграл, потребовал вина, выпил и пустился во все тяжкие. Его охватило присущее большинству игроков безумие – граф перестал следить за очками, прикидывать, какие масти на руках у соперника, запоминать те, что были у него самого. Ворон же больше не ошибался, он по-прежнему улыбался, прихлебывал вино, мимоходом отвечая на реплики гостей, но, когда Дикон случайно поймал синий взгляд, ему стало страшно.)
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова. (К слову скажем, что здесь обоим персонажам дано примерно равное место. У ВВК явный перекос в сторону сами-знаете-кого. Дело, конечно, в Дике, тк фокал накладывает обязательства, но и не только.)
— Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! — Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
— Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. — Как будто более всего его интересовало веселье самой игры. (Плюс к этому у ЛНТ нет выматывающих обрывков диалога, ничего не говорящих неискушённому в картах читателю).
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб — одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
— Ну, еще одну карточку. (У обоих игра состоит из двух частей, разделенных ужином или упоминанием о нем, причем вторая часть подводит окончательный итог проигрыша у ЛНТ, а у ВВК ничью делает проигрышем).
— Хорошо, — отвечал Долохов, окончив итог, — хорошо! 21 рубль идет, — сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
— Это мне всё равно, — сказал он, — мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… (Повтор детали!) Десятка была дана.
— За вами 43 тысячи, граф, — сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. — А устаешь однако так долго сидеть, — сказал он.
— Да, и я тоже устал, — сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: — Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
— Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, — сказал он.
— Послушай, Ростов, — сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, — ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». (Цитата. Я клянусь, это цитата. Куница думала, это товарищ Сухов, но ошиблась! ОЭ говорит: – Не везет в игре – повезет в любви, – заметил, улыбаясь, серый колет.) Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», — думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
— Твоя кузина… — хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
— Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! — крикнул он с бешенством.
— Так когда получить? — спросил Долохов.
— Завтра, — сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Прастити, куница упоролась. Продолжаем искать огрехи в ОЭ.
– Еще бы, он вот-вот станет Повелителем Кошек…
– Одной кошки, – засмеялся Салиган, – но очаровательной.
– Еще одной, – поправил коричневый Это кто имеется в виду? Неужели королева? Но тогда за это следует вызвать, разве нет?
– Вы правы, – согласился Килеан, – уже поздно. Для тонто. Но мы можем закончить вьехарроном. Вопрос, зачем он нарывается? Знает, что будет плутовать?
5
Куртуазный разговор с Марианной прекрасен. Чудесная женщина, все понимает с полунамека.
Ричард было сунулся к буфету, но не удержался, глянул на стол и выронил кубок, но этого никто не заметил. В переиздании заменили, он просто охнул, тем более, что бокал уже роняла Марианна.
На самом деле впечатление ходульность от главы в целом, и как ее можно было бы спасти, я не представляю. Особенно добивает сравнение с ЛНТ, но я не могла не. (Придется потом и Симонова, конечно.)
@темы: КнК, Аналитика, Про Этерну, Куница пишет
